 | Младший сержант, командир экипажа танка 24 сентября 1975 года – 17 января 1995 года Награжден орденом Мужества 17 января 1995 года в г. Грозном погиб мой сын. В его короткой 19-летней жизни все чрезвычайно, даже его рождение. К тому времени у нас была счастливая семья: муж – офицер Советской армии, я — учительница, двое детей (сын и дочь), которых мы безмерно любили, бережно и внимательно воспитывали. Но внезапно, за двое суток, умирает от менингита наша любимица – 12-летняя дочь. Горе потрясло весь городок, в котором мы живем с 1967 года. Я боялась, что муж этого не перенесет, надо спасать семью. На пятом десятке лет я решаюсь родить ребенка. Ждали девочку. Родился Сергей. Конечно после такой моей психотравмы, ребенок родился недоношенным, с большим дефицитом веса и целым букетом недугов. Он был болезненный и слабый, так что при очередном появлении в больнице «по скорой» врачи говорили: «Если до утра доживет, будем лечить. А если и выживет, то он всегда будет отставать от сверстников».
После пяти инфарктов и инсульта муж умер, спустя пять лет после смерти дочери два года был прикован к постели, и сейчас я задумываюсь над тем, как хватало у меня сил ухаживать за неподвижно лежащим мужем (еще эпилепсия мучила его), за крайне ослабленным ребенком, работать в средней школе (старшие классы, классное руководство, иностранный язык). Тогда я расхода своей энергии не замечала, все делала исключительно внимательно с мольбой о том, чтобы поднялся муж – замечательный отец, семьянин и выжил сынок. Итак, осталась одна с ослабленным, болезненным ребенком. Сколько мной было передумано, проделано! Я всю себя посвятила воспитанию сына – прогулки, свежий воздух, купание, бег трусцой босиком, кормление, спокойные беседы, крепкий сон, двигательные игры зимой и летом. На все обращала внимание: небо, облака, листва, цветочки, бабочки, снежок…
Говорить Сережа начал рано, в 1 год 8 месяцев. Уже предложениями со словами: «нитроглицерин», «радикулит», «Давайте ужинать, я уже проголодался»… Слушал и запоминал наизусть все, что мной читалось. А «Мальчиша-Кибальчиша» Гайдара – только под подушку после многоразового прочитывания, то есть не разлучался.
Встретились мы с врачом, к которой я «по скорой» в первые годы после Сережиного рождения постоянно попадала, через шесть лет. После долгого обследования его и тщательной беседы со мной она сказала: «Пример ухода за ребенком матерью и результаты его я возьму для диссертации. В это поверить не просто». Шли годы. Появились коньки, лыжи, клюшки, шайбы, мячи, ласты, форма для самбо. И всюду я рядом, где-то недалеко, чтоб самостоятельность не поколебать. Учила плавать, кататься на велосипеде, играть в теннис, дома закрепили турник.
Учась в начальной школе, он часто засиживался за письменным столом. Оказывается, сочинял сказки, сам иллюстрируя их. Все это наивно, с массой грамматических ошибок, но смысл уж больно хорош – дружба, мир, добро. Ну, например:
«Служу я службу,
Соединяю дружбу.
Жить нам, братцы, нужно
Не видав войны».
А самому 7-9 лет. Я храню эти сказки со всеми ошибками, их много.
А поврослее стал – купили гитару. Кажется, ночью и днем он какой-то период занимался ею. Так ведь потом замечательно играл! А как артистично пел, рассказывал! И вот. 2 января 1995 года – не спят солдаты в казарме, кто о чем в новогоднюю ночь думают – размышляют. Сергей всю ночь играл на гитаре по их просьбе и тихо пел. Не верили, что всего 3 струны, вставали, подходили и убеждались.
Любил он людей – это в нем, пожалуй, самое главное. Всегда искал положительное в человеке, даже, если он оступился, старался найти слова, доводы, чтобы поднять настроение, вызвать улыбку и поселить надежду. Любил труд, это для него, будущего мужчины, казалось совершенно естественным. Слово «устал» я от него не слышала. Любую просьбу просто не надо было повторять. Не жаловался ни на жажду, ни на голод, ни на холод, неприхотлив в одежде. А и не на что было особо покушать. Так он, поддерживая меня, говорил: «Вот я так просто одеваюсь, зато я смело залезть на дерево, на вышку могу, у костра посидеть – и не заметно грязи». Зимой любил ходить без шапки и рукавиц в легкой куртке. Когда захотел мопед – устроился через домоуправление на три месяца дворником. Сколько хвалебных слов я выслушала от администрации и жильцов его квартала о тщательной, аккуратной работе, хозяйственном отношении к делу.
Когда решался вопрос купить мопед, я была очень против, не могла себе представить, что он будет ездить по оживленным магистралям. А он мне говорит: «Мама, я буду ездить только по проселочным дорогам. Хочу объехать ближние деревни и сфотографировать колодцы, ставни, крылечки, все, что сделано руками искусных деревенских мастеров, ты же знаешь, как я люблю работать с деревом. Моя мечта стать мебельщиком-краснодеревщиком. Посмотрю, как кладутся деревенские печи, может, научусь». Мог сагитировать ребят своего возраста вскопать клумбы перед домом, расколоть лед у крыльца. Все время был занят полезным делом и увлекал за собой сверстников. Любил походы, лодки, рыбалки, собирать грибы и ягоды.
Я имела поручение (как и все сотрудники) на первичную и вторичную прополку свекольных гряд длинных до горизонта (каждое лето), а затем уборку урожая осенью. Так Сережа ежегодно со мной ездил на поле и радостно, в удовольствие, что-то рассказывая или напевая, проделывал эту работу. И во всем так.
Мы были почти друзьями. Могли долго гулять вечерами, мечтая о чем-то, просто, не спать, а разговаривать о сокровенном. А если звучала музыка по радио, он мог подхватиться, пригласить меня на танец. Любили театр, цирк, выставки. Уж об этом позаботилась я и возила в Москву очень часто с дошкольного возраста. Стал старше, ездил сам. Обожал «Браво», «ДДТ», «Алису», «Кино», «Голубые береты».
После окончания 11 класса он поступил в Республиканский Политехнический колледж, на факультет по деревообработке, а летом работал на МЭЗе. Я в эти годы уже работала на кафедре иностранных языков в военном училище. Уговаривала его поступить. «Нет. Я – сугубо гражданский. Но идти служить в часть, где ворота открывать — и вся служба, я не хочу. Моя мечта ВДВ. Серьезно, нагрузки, прыжки с парашютом, военная техника – только там я окончательно должен закалить характер». Боже! Какое было ликование, когда он именно в эти войска и попал! Сколько гордости!
Учебка в Омске. Письма – можно подумать в санатории сын. Вдруг письмо о распределении. Он пишет: «Когда объявили, что мы едем в Наро-Фоминск, я думал, что ослышался. Потом, стоп – как не показать, что я еду в город, в котором родился, ведь другие-то наоборот едут от дома». Когда по прибытии в часть узнали, что он работает по дереву, дали задание оформить бытовую комнату. Сделал, оформил и гладильные столы и подставки. Все продумал, справился. Получил отпуск за отличную службу на 25 суток.
В этот срок и был отпразднован его последний день рождения. 24 сентября 1994 года ему исполнилось 19 лет, а через 3,5 месяца его не стало.
Он был одним из лучших стрелков. Он не боялся высоты, легко переносил прыжки, и значков за прыжки у него было больше, чем у других.
В последний бой, по словам вернувшихся, (мы ездили в полк) он не пошел со старослужащими, не мог бросить тех, кто был мобилизован перед новым годом, говорил: «Мы – то хоть учебку прошли».
На могиле цветы, свечи, гостинцы, тельняшки – в узел вокруг памятника, письма от родителей с благодарностью за влияние Сергея на их сыновей, за которых они теперь спокойны.
В январский день я от людей ушел.
Ушел навек покорно и безгласно.
И все же был Я в жизни не напрасно!
Из газеты «Новые рубежи» от 25 февраля 1995 года. «Взгляд сквозь снегопад»:
Журналистская практика знакомит порой с такими людьми, о которых, сколько бы ни писал, все равно будет мало, неполно. Перед ними стоит просто и по-человечески склонить колени. Таким человеком оказалась Тамара Михайловна Стремоухова, мама Сергея Стремоухова, погибшего недавно в Грозном, Судьбы матери и сына настолько тесно сплетены между собой, что, рассказывая об одном, непременно расскажешь и о другом. Они жили одной жизнью, одними заботами и радостями, жили один ради другого. Сиротами чаще всего принято считать детей, оставшихся без родителей. В нашей истории осиротела мать, оставшаяся без сына.
Родить еще одного ребенка Тамара Михайловна решила в 43 года, перед этим пережив тяжкое горе. За год до рождения Сережи она похоронила дочь Таню. Девочка умерла в 11 лет от менингита. Она училась в мамином классе (учителя немецкого языка), всегда была рядом. И пустота, возникшая в жизни мамы после ее ухода, была невыносимой. Игорь Викторович, муж Тамары Михайловны, после смерти дочери тяжело заболел, перенес один за другим несколько инфарктов. И уже почти не выходил из больницы. Всю тяжесть бытовых проблем Тамара Михайловна взяла на себя. Естественно, что в ее возрасте и положении трудно было родить нормального ребенка. Сережа родился недоношенным и очень болезненным. Вот далеко не полный перечень заболеваний, записанных в истории болезни трехнедельного мальчика:
"Острое респираторное заболевание, мышечная гипотрофия 3-й степени, острое течение недоношенности, астматический бронхит, склонность к аллергическим заболеваниям, систолический шум в сердце, анемия".
Врачи сказали, что если и выживет, будет очень слабым, отстающим в развитии, И нетрудно себе представить, какой поистине материнский подвиг совершила Тамара Михайловна, если уже к пяти годам удалось наверстать отставание в развитии,
— Из-за слабой проходимости пищевода Сережа очень плохо кушал — рассказывает Тамара Ми¬хайловна, — сказалась недоношенность. И я гуляла с ним помногу часов до поздней ночи. В дождь, в снег, в гололед. Плохой погоды для нас не было — ребенку нужен был воздух. А когда Сережа - пошел, то мы бегали, бегали и бегали. До трех лет пешком почти не ходили. А по¬том лыжи, коньки. Я никогда не на¬поминала ему о его болезнях. Всегда говорила: сыночка, это надо мне, я уже мама в возрасте.
И Сережа помаленьку выправ¬лялся. Хотя, конечно, оставался слабеньким. В сентябре, когда он пошел в школу, в Красногорском госпитале умер Игорь Викторович. И мама с сыном остались вдвоем. Старшему брату Сергея — Льву, было тогда уже 24 года. Взрослый человек, офицер, он жил отдельно. Помогал, конечно, чем мог, и матери, и братишке.
А между тем в школе начались новые проблемы — уроки физкультуры. Сереже не под силу были те нагрузки, которые спокойно выно¬сили здоровые дети. Он не мог под¬тянуться на перекладине, не мог с нужной скоростью пробежать стометровку. Казалось, ну что стоило освободить его по болезни от уро¬ков физкультуры вообще? И пусть бы рос себе тепличным.
— Но мы об этом даже и подумать не могли, — продолжает свой рассказ Тамара Михайловна, по¬стоянно вытирая влажнеющие глаза. — Чтобы мой сын значился в слабеньких? Да не было такого в нашей родне! Папа у нас был боль¬шим, сильным, добрым от силы. Лева — старший сын, если заходит в квартиру, то в ней становится тесно. И Сережу природа не могла обидеть. В доме появились штанги, гантели, клюшки, Я шила ему поро-лоновые краги, чтобы, если и па¬дал, то не было переломов, Я учила его плавать, стоя по шею в холодной воде. С возрастом Се¬режа окреп. Я стала за него спо¬койна. Он ничем не отличался от сверстников, не носил ни шапок, ни перчаток, мог нырнуть в ледяную воду. Я гордилась сыном...
Голос матери вздрагивает, она не в силах сдержать слез, ее горе невозможно себе представить. Оно не вмещается в рамки человеческого сознания. По словам соседей, коллег Тамары Михайловны, Сережа был необыкновенным мальчиком, эдаким маленьким интеллигентом, освещенным изнутри чистым, особым, будто сверху ниспосланным светом.
Окончив 10 классов, он устроился работать дворником. Мечтал купить мопед, ездить по деревням, изучать искусство резьбы по дереву. А, окончив школу, пошел работать в бригаду деревообработчиков. Те, кто работал вместе с ним, говорили Тамаре Михайловне, что такого исполнительного, последовательного в работе мальчика еще не встречали. Сережа все делал на совесть. Жил на совесть. И служил — на совесть. В то лето он заработал 400 тысяч рублей и подарил маме на 60-летие черный костюм. И никто тогда не думал, что в нем Тамаре Михайловне придется хоронить сына,
Когда подошло время служить в армии, Лев Игоревич, старший брат, предложил Сереже поступать в военное училище. Но туда юноша не прошел по здоровью. Однако в армию его взяли. И не куда-нибудь, а в десантные войска. Сережа очень этому обрадовался. Он вообще умел искренне радоваться всему в жизни. А тут — десантник! Романтика, залихватская форма, прыжки с парашютом. Сначала служил в Омске, в учебном подразделении, а по окончании учебы получил звание младшего сержанта. И попал служить (повезло!) под Наро-Фоминск. Часть располага¬лась в 15-ти километрах от дома.
— Я очень обрадовалась, когда Сережа вдруг появился дома, — мы уже второй час беседуем с мамой солдата. — Он похудел, повзрослел, но остался все таким же радостным, с юмором. И много шутил. Я понимала, что ему приходится нелегко, но он так весело рассказывал о службе, что я ему верила. Он вообще никогда никого не обременял своими проблемами, Казалось, что теперь все будет хо¬рошо. Будем часто видеться, да и
служить осталось недолго, уже подумывала о том, что сын вернется, женится и отойдет от меня...
Но надеждам не суждено было сбыться. 7 января Сережа обещал прийти домой. Но не пришел. Всю часть колонной почему-то отправили в Тулу. А через три дня, когда Тамара Михайловна возвращалась домой в машине своих знакомых, колонна машин десанта шла мимо. Но в другую сторону. В сторону Кубинского аэродрома. Она увидела сына сквозь снегопад, узнала его. Он ехал, стоя в люке, лихо, заломив на затылок шлемофон. А всю последовавшую ночь над го¬родком надрывно гудели тяжелые транспортные самолеты...
Это было 11 января. А 17 января Сергея Игоревича Стремоухова, родившегося 24 мая 1975 года и едва достигшего девятнадцатилетия, не стало. Он погиб от тяжелого ранения в голову, полученного во время штурма городского вокзала в Грозном.
В последний путь Сергея провожали все жители Кубинки от мала, до велика. В день похорон не работали школы. Проститься с солдатом пришли все, кто мог ходить. Только он этого уже не видел. Как не видел и кристально чистого голубого неба над собой, над собрав¬шимися, над морем красных гвоз¬дик.
Он всегда любил голубое небо...
Елена Колесникова. «Новые рубежи». |
